В гостях у «РГ» побывала олимпийская чемпионка по прыжкам в длину, неоднократная чемпионка мира в тройном прыжке и прыжках в длину, вице-президент Всероссийской федерации легкой атлетики Татьяна Лебедева.
В гостях у «РГ» побывала олимпийская чемпионка по прыжкам в длину, неоднократная чемпионка мира в тройном прыжке и прыжках в длину, вице-президент Всероссийской федерации легкой атлетики Татьяна Лебедева.
Татьяна, хотим мы — не хотим, но наши легкоатлеты сегодня в центре допингового скандала. Что делать сейчас?
Татьяна Лебедева: Многое уже делается. Неверно думать, что если у нас дисквалификации, значит, мы не боремся, превратились в сплошной рассадник. Конечно, проблема существует. Но, с другой стороны, перемены в сборной начались. Пришел молодой главный тренер Юрий Борзаковский, а с ним появится и новое поколение наставников, которое сознает всю бесполезность применения допинга. Что он калечит — ясно всем. Но многие поняли: теперь такие современные технологии обнаружения, что допинг, как его ни скрывать, все равно выявят. Появились биологические паспорта. И если спортсмена ведут на протяжении 2 – 3 лет, что‑то ненормальное будет выскакивать. Тем более проверяют не только по крови, но и по гормонам. И ясно, что нужно искать, как нам дальше двигаться вперед, и не на шаг-два, а в перспективу, как завоевывать медали, на что делать акцент, где наши сильные стороны и где слабые. В ходьбе вызывало подозрение, что чемпионов у нас штампуют. Допустим, один из ста способных выбивается в звезды — это нормальная выборка. Но когда берут сто человек и из них 50 выигрывают медали, это пробуждает определенные чувства. Пусть даже тренер известный, талантливый, но, может, есть здесь и нечто иное. Брать и вот так штамповать — это довольно‑таки фантастично. Выигрываем мы на чемпионате мира в ходьбе три золотые из трех, и это тоже привлекает внимание. А если происходят внутренние скандалы, возникают определенные вопросы, то они подтверждают: не все чисто в этом королевстве. Поэтому в конце концов как бабахнуло, и для нашей федерации серьезный удар. Но ведь к этому уже шло. Понимаем, что тренировочный процесс нужно осмысливать, кое‑что менять, более тесно сотрудничать с медиками, совершающими научные открытия в подготовке. У ведущих тренеров на Западе разве не проверяют легкоатлетов? К знаменитому Салазару в Портленд 18 раз приезжали допинг-офицеры. И спортсмены всегда открыты, не убегают, сами говорят: мы готовы сдавать тесты днем и ночью. И, не дай бог, что‑то им вколют, такого вообще нет. Да, с витаминами у них там хорошо, с медициной.
Но у нас было не так.
Татьяна Лебедева: Когда говорят, что все чисто, а на самом деле приезжает допинг-офицер, но спортсменов нет, а приехали во второй раз — то же самое. Это же для ВАДА дополнительный звоночек. Поэтому и было такое пристальное внимание к нашим, когда приезжали на чемпионаты мира. Всех просто брали сразу, чуть ли не в первый же день, и на следующее утро приходили: всех на кровь, дополнительно сдавали пробы. Доверие к нам упало. Поэтому мы, наоборот, сейчас должны быть открытыми: приезжайте. Если хотим позиционировать себя по‑новому, должны начинать в том числе и с этого.
Как вы считаете, у наших ходоков Каниськиной и Кирдяпкина могут по настоянию ИААФ отобрать медали Лондона?
Татьяна Лебедева: Надо дождаться решения Кассационного арбитражного суда в Лозанне. И пока трудно сказать, каким оно будет.
Позвольте трудный вопрос, берущий за душу. А разве раньше никто не знал? Как вообще может возникнуть идея — давайте попробуем тот или иной даже не допинг, а стимулятор?
Татьяна Лебедева: Допустим, тренируются дети и сначала все вроде на равных. Потом — бац! — и твой соперник показывает результат. И думаешь, как так? Начинаешь примерять это к себе. Ты тренируешься, был его выше, а потом у него резкий скачок. Может, зависит от тренера? Уехать к другому: у меня здесь ничего не растет. Начинается не депрессия, но разочарование, лезут мысли: тогда не надо в спорт вообще идти… И так не только у меня. Мы же, спортсмены, общаемся, и все говорят: все, кто в юниорах или по молодежи брал медали, потом куда‑то исчезли. А выходят в основном те, кто шаг за шагом именно нарабатывал. Те, кто меня в юниорах обыгрывал, в сборную не попадали.
Тренер делал с этими ранними что‑то не так?..
Татьяна Лебедева: И мы говорили: да, он, наверное, что‑то съел или ему тренер что‑то дает. В чем еще большой минус? Мы стимулируем, всячески поддерживаем рост результатов у юниоров, чемпионаты, всякие олимпиады. Я всегда была против, повторяю: для молодых это должно быть как фестиваль, как праздник. Не надо здесь говорить: мы едем за медалями. Они должны поехать, посмотреть, понять, что это так круто, ты попал… И неважно, что занял энное место, от состязаний в 16 лет должен быть стимулирующий эффект. А когда мы за это даем совсем молодым премии, олимпийские стипендии, то уже в 16 лет ребенок и тренер становятся как на подсос, делаются зависимыми. Они уже не хотят уходить от этой газовой трубы, им это нравится, а в детях такие чувства намного легче простимулировать. Его результаты пока растут, а если ему еще что‑то там дадут съесть, то, понятно, будет такой скачок. Но дальше мы его потеряем, результаты остановятся. Вот откуда надо начинать бороться с допингом. Не форсировать, не жать, а добился воспитанник этого детского тренера честной победы уже среди взрослых, то он наравне с тренером сборной получает заслуженного, какую‑то премию. У нас эта практика, эта пирамида немножко нарушена. Когда наставник привел к «золоту», он, как правило, и внушает: это я тебя воспитал, а не тот, первый тренер. Тут нужны компромисс, дипломатичность, чтобы славы хватило на всех.
И не надо быть жадным. Всех денег все равно не заработаешь.
Но как тут с допингом?
Татьяна Лебедева: Когда человек попадает в высшие спортивные слои, то, конечно, слышит, а это всегда сарафанное радио: говорят, можно что‑то сожрать, есть такая штука классная. А не запрещенная ли? Она запрещенная, но не ловится…
Таня, но что с этим делать?
Татьяна Лебедева: С этим борются. В свои 18 – 20 лет спортсмен уже должен здесь нести ответственность. Понимать, что не ему все должны, а что у него тоже есть обязательства. И если он стоит на стипендии, сегодня в контрактах прописано, что если тебя уличили в употреблении допинга, то это твоя вина и твое наказание.
Но почему многие головы этого не воспринимают?
Татьяна Лебедева: Есть способ, кажущийся более легким. Хочется мгновенных результатов. И тренер здесь тоже может сыграть свою роль. Есть такие тренеры, которые пытаются доказать собственные приоритеты. Это не те, которые проводят беседы с учениками о гибельности экспериментов со всякими стимуляторами. И вот на этой стадии мы должны вести лекции, семинары. Именно со спортсменами общаться: ребята, времена уже другие. Да, у нас, родившихся в другую эпоху, была битва за страну, за патриотизм — вот это были наши стимулирующие. Мы росли в других условиях. Сейчас, да, многие идут в спорт заработать денег, сделать карьеру: после спорта будет легче продвигаться. Тогда отдавай себе отчет, что не должен подмочить репутацию. Пусть скромны победы, но ты всегда можешь честно смотреть людям в глаза, с уверенность говорить, что всего достиг своим трудом. Не бояться, что когда‑то вся ложь откроется. И пора понять, что правила игры в спорте изменились. Твои пробы будут сохранять, они прождут своего часа и десять лет, и двадцать, и еще больше. Но потом их вскроют. Надо объяснять. Может, привлекать и тех, кто допинг употреблял, был наказан, но вернулся. И пропустил эту тяжесть, эти переживания через себя. И эта эмоциональная составляющая, рассказ через сердце должны оказывать очень сильное влияние. Работать на уровне внушения.
Во время первой дисквалификации дискоболки Даши Пищальниковой мы с ней общались. Она говорила: все это случайность. Вернулась, взяла в Лондоне «серебро». И снова попалась на замшелом допинге. Она опять ничего не знала? Ужасное разочарование и в человеке, и в себе, собственной доверчивости тоже. Ее брат Богдан — чемпион страны в диске, родители — известные легкоатлеты. И — не знала.
Татьяна Лебедева: Я к Даше очень хорошо отношусь. Она всегда такая позитивная, от нее такая энергия. Была уверена, что с ее конституцией просто возьмет диск, сомнет — и как метнет! Бывает, что действительно не знали. Покупали биодобавки, и там написано — без анаболиков. Но сейчас, когда начинаешь смотреть на состав, то нужно быть даже не просто химиком, а доктором химических наук, чтобы разобраться в этих химических разветвлениях. Поэтому нужно самим быть в первую очередь бдительными.
Что все‑таки произошло с Дашей?
Татьяна Лебедева: Когда она говорила «не знала», я думаю, здесь это от лукавого. Семья‑то у нее спортивная. Говорят: дважды в одну воронку мина не падает. Когда ты готовишься к Олимпиаде, такие варианты спортсмен должен исключать.
Для многих приход в сборную Маслакова стал приходом главного тренера профессионала. Известный бегун, опытный наставник со своими воспитанницами, среди которых рекордсменка мира в барьерном беге. Как при нем могло случиться подобное?
Татьяна Лебедева: Мне не хотелось бы сор из избы выносить. Но мое мнение было всегда таким, и позиция моя не изменилась: главный тренер не должен никого тренировать. Он менеджер, стратег. Тренеры по видам тоже, это мое мнение, должны быть верными помощниками главного. Они занимаются разработкой нового. И в то же время приезжают на сборы, дают в рекомендательной форме советы личным тренерам, откровенно по душам с ними беседуют. Всю важную информацию доносят до главного тренера. И он в любой момент, даже если спросить ночью, знает, как там Иванов, сидящий на сборе в Португалии. И как его травма, и готов ли он к старту в конкретном состязании. Здесь должна быть собирательная информация, больше аналитическая. Потому что иногда, какой бы тренер ни был — смышленый, умный, продвинутый — все равно ему нужно освежить методику, сделать что‑то новое, услышать подсказку. Чтобы у него работала мысль, чтобы ему не казалось: это я сделал, я изобрел. А остальное все отбрасывается. Тренер должен всегда сомневаться, всегда думать. Пока он думает, он прогрессирует. Как только осознал, что он великий и все знает, профессия идет на угасание.
А что относительно Маслакова?
Татьяна Лебедева: Когда он стал главным, то продолжал тренировать — у него эстафета, спринт. Его группа всегда обновлялась, пополнялась. И он оставался больше тренером именно по спринту. Это его любимое детище, и поэтому ему тяжело было совмещать. Может, Маслаков отпускал ситуацию. Не спринт-эстафета, а ситуация в целом должна была быть на первом месте. А была на втором. Он, может, знал о каких‑то там двойных стандартах. Они используются, присутствуют. А у моих спортсменов все нормально. Но что с другими? Все поверхностно, никаких конкретных действий и мер не было принято. И сейчас мы все это расхлебываем.
Вопрос о тренере наших ходоков-чемпионов Чегине. Что же он наделал и что с ним будет? Ему при жизни памятник в Саранске поставили, великолепный центр под него создали.
Татьяна Лебедева: Ребята действительно трудяги, и они могли эти медали завоевать без допинга, такие у них были подготовка и мотивация. Я в этом уверена. Но как все это произошло? Почему вся ходьба сконцентрировалась в одном Саранске? У нас школы ходьбы сильные были и в Челябинске, и в Чувашии. Но построили центр в Мордовии. И на Чегине такая ответственность: мне доверили, построили, столько денег вложили, я должен доказать, показать, оправдать доверие. Это чувство его повело. Если готовить одного-двух ходоков в год, они будут брать «золото», «серебро». Это долгий процесс, а раз столько денег вложено, все ждут результатов. И тренер пошел по иному пути. Наверное, он стал заложником своих эмоций и чувств. Я всегда говорю, что нельзя все яйца складывать в одну корзину. Была конкуренция, а сейчас мы практически уничтожили ходьбу в других регионах. И когда этот момент случился, на нас сразу упала тень, будто все ходоки допинг принимают, хотя это совершенно не так.
Чегин должен оставаться в сборной после всего, что произошло?
Татьяна Лебедева: Конечно, сейчас, пока идет расследование, его надо отстранить. Он же для международных федераций как красная тряпка. Но если раскаялся, все равно через какое‑то время к его судьбе нужно вернуться. Если даже человек в тюрьме сидел, ему оставляют шанс.
Общаясь иногда в приватной обстановке с некоторыми международными спортивными руководителями, создавалось впечатление, что за нами, говоря по‑русски, просто секут. Это не мировой антироссийский заговор, но мы на крючке.
Татьяна Лебедева: Скандалы были и в США с той же Мэрион Джонс, и с итальянским ходоком, и с ямайскими спринтерами, и со всей кенийской сборной. И нам надо было показать, что мы дисквалифицируем нарушителей, контролируем ситуацию с допингом. Пусть будет какая‑то кровь, жертвы, но двойных стандартов быть не должно, к допингу — нулевая толерантность. И ни в коем случае не повторять ошибок: приезжают допинг-офицеры в этот центр ходьбы, а все убегали. Или пробу забрали, едут, а у них на границе ее отобрали: что вы тут биоматериалы вывозите. Это, наоборот, злило, и пришла к нам вот такая «ответка», которая вылилась в этот скандал.
Татьяна, а кто после добровольной отставки Валентина Балахничева возглавляет Всероссийскую федерацию легкой атлетики?
Татьяна Лебедева: Сейчас исполняет обязанности президента Вадим Зеличенок. Вероятно, новые выборы состоятся уже после Олимпиады в 2016 году.
На Олимпиаде в Лондоне легкоатлеты завоевали восемь из 24 золотых медалей сборной России. Может, забегаем вперед, но все‑таки: на кого рассчитывать на Играх-2016 в Рио? И, конечно, на чемпионате мира-2015 в Шанхае.
Татьяна Лебедева: Раньше мы всегда могли рассчитывать на победы в ходьбе. Но сейчас, если будет хотя бы одна медаль любого достоинства, уже неплохо. Пока я вижу перспективу только в технических видах. Во‑первых, это прыжковые дисциплины — высота мужская и женская, тройной — женщины, женская длина — под вопросом. Чемпион Европы, многоборец Илья Шкуренев растет, хотя на мировом уровне ему будет тяжелее бороться, но он будет цепляться за медаль. В метаниях будем ждать возвращения в сектор после рождения двойни Марии Абакумовой. Она уже выступала зимой, попала на Кубок Европы, но решила не торопиться и набрать спортивную форму. А если решится вопрос с крымской копьеметательницей Верой Ребрик, то у Маши еще и хорошая конкурентка появится внутри команды.
Поговорим о ваших коронных прыжках. Что скажете о прыгунье тройным Екатерине Коневой?
Татьяна Лебедева: У Коневой есть характер: чужого не надо, но и своего не отдам. За счет этого она и выигрывает. Катя росла не в самом благополучном районе, поэтому свое место под солнцем ей надо было отвоевывать. И сейчас она постоянно говорит: «Я недовольна таким результатом, я хочу больше!» Но я ей сказала: «У тебя реально есть шанс выиграть Олимпиаду в тройном прыжке. Еще никто из россиянок это „золото“ не завоевывал. Сосредоточься только на тройном, не лезь в прыжки в длину, а то получится ни там, ни сям, как у меня». Я понимаю, что она это не будет слушать. Когда говорят, что дурак учится на своих ошибках, умный на чужих, то спорта это не касается. В спорте каждый должен свой крест пронести, чтобы потом не жалеть. Но то, что у Коневой есть потенциал, я вижу. Мы разговаривали, обсуждали, за счет чего ей можно прибавить. Так что все карты в руки.
Почему вы сказали, что не уверены насчет результатов в прыжке в длину?
Татьяна Лебедева: Не знаю, вернется ли Елена Соколова после рождения ребенка. А Дарья Клишина, конечно, может отлично выступать — вспомним Универсиаду-2013, чемпионаты Европы, но ее результаты нестабильны. Причем я даже не понимаю, то ли у нее падает форма и следом ломается техника, то ли она технику теряет и поэтому вылезает травма стопы, и результаты сразу становятся хуже. Возможно, дело в том, что она тренируется в Америке у Лорена Сигрейва, а когда приезжает в Россию, остается без внимания тренера, а ведь это технический вид.
Как насчет прыжков с шестом?
Татьяна Лебедева: В женском шесте у нас новое поколение: Ангелина Жук-Краснова и Анжелика Сидорова, которая сейчас выиграла чемпионат Европы. Понятно, что 4,70 – 4,80 м, с одной стороны, это не тот результат. Но молодые растут, набираются опыта. Но не надо и про Исинбаеву забывать.
Вы считаете, она вернется?
Татьяна Лебедева: По крайней мере мотивация у нее большая. Три раза в неделю тренируется. Делает, как мы говорим, закачки. Где‑то к лету, может, в сентябре, перейдет на более серьезные нагрузки и тогда уже примет решение. Сейчас‑то ничего не болит, все хорошо: легкие пробежки, фитнес, растяжки, статика. А когда уже пойдет огромный объем, станет понятно: если нет, так нет. Конечно, Лена очень хочет. Мы говорим: Лена, да успокойся, да хватит уже, ты все выиграла. Давай на новую стезю. А Лена: если бы в Лондоне выиграла, я бы, может быть, как‑то успокоилась. А так мне хочется выиграть и стать еще круче. Мы говорим: да ты уже круче не будешь, все уже! А учитывая, что она южная женщина, у нее это давно сидело.
Ленин тренер Евгений Васильевич Трофимов перенес инсульт. Как он — получше?
Татьяна Лебедева: Два месяца проходил реабилитацию. Сейчас сам передвигается, приходит на тренировки. Еще и шутит, чувство юмора у него не потерялось. Он тоже понимает, что будет так, как Лена скажет. Она его отдушина. Хотя ребята у него сейчас есть хорошие. Но для него они и Лена — небо и земля. Он говорит: я с ними устаю, а с Леной …
А что с эстафетами? У нас много молодых мам и среди бегуний из наших победно-призовых 4х400 м. Может, и у них второе дыхание откроется?
Татьяна Лебедева: В эстафете сейчас идет смена поколений. Наши «зубры» как‑то отошли на второй план. Все‑таки возраст. А я заметила, когда уходишь с таких видов, как 400 м, очень тяжело потом вернуться. Наталье Антюх 33 года. Анастасия Капачинская, Наталья Назарова, Антонина Кривошапка стали мамами. Кривошапка, правда, уже тренируется. Ей 27. К Шанхаю тренер не хочет форсировать форму, ведь для 400 м надо объем сделать, а вот к Рио‑де-Жанейро ей в самый раз. Но выглядит Антонина хорошо: худая, бегает легко, рвется в бой. Что касается 800 м, то Савинова в мае, дай бог, все хорошо будет, тоже рожает. Насколько она за год сможет прийти в форму, трудно прогнозировать.
Мы начали двигаться в сторону стайерских дистанций — 1500 м, 3000 м, 5, 10 км, марафон, — в которых отстаем, особенно у мужчин. Мы даже кенийцев натурализовать хотели. Но только у нас эта практика, в отличие от других стран, как‑то не срабатывает.
Татьяна Лебедева: Я тоже, если честно, не верю в их перспективы и с самого начала критиковала эту идею. У Британии, у других европейских государств были доминионы, колонии в той же Африке. Поэтому, когда они натурализуют спортсменов, тем довольно легко адаптироваться: они знают язык, понимают культуру, могут поступить в университет, учиться. Еще один вариант наличие диаспоры. Кения, Алжир, Эфиопия — с этими спортсменами нам сложно иметь дело, да и кенийцам непросто приспособиться к нашему климату и культуре. Например, на сборах в Кисловодске они так втроем и ходили, ни с кем не общались. Да, у нас, может, своих бегунов нет. Но были же традиции. Нужно, наоборот, искать спортсменов, отправлять их в кемпинги в ту же Америку, приглашать тренеров для обмена опытом. Пусть они раскроют не все секреты, но хотя бы подсмотрим у них стиль подготовки. А если придерживаться мнения, что мы все знаем сами, так и будем стоять на месте. А когда ты готов учиться, пусть и ошибаясь, когда у тебя внутри есть потребность познавать что‑то новое, перерабатывать это, что‑то отсеивать, что‑то внедрять, тогда и будет прогресс, движение. У нас же год прошел, а кенийцы вообще результаты не показали, выступили слабо. Один вообще сбежал, второй выиграл чемпионат России. Но это не такая большая заслуга, чтобы давать гражданство. А если дадим, то пути назад уже не будет. Мы должны будем нести ответственность за человека, раз уж мы его продвигаем.
Татьяна, вы по‑прежнему работаете в волгоградской Думе и Совете Федерации?
Татьяна Лебедева: Сейчас я работаю в Комитете по социальной политике в Совете Федерации, куда меня делегировала Волгоградская областная Дума. Так что теперь я не депутат — свои полномочия я сложила, а сенатор. Занимаюсь направлениями «молодежь» и «спорт», последнее время начали меня еще к детскому и внутреннему туризму привлекать. И тот ритм, в котором работаю, мне очень подходит. Иногда я просыпаюсь и не знаю, где я: в Казани, в Волгограде, в Угличе, в Сочи. Совсем как спортсмен — все время перелеты, все время на чемоданах. Это отголоски того драйва, адреналина из спортивной жизни, которых уже нигде и никогда не испытаешь.
Вам не хватает этих ощущений?
Татьяна Лебедева: Я со многими спортсменами общалась, которые уже состоялись в других профессиях, сферах деятельности. И мы все скучаем по тем временам: ты готовишься, идешь к цели, натягиваешься как струна, и вот он, старт, и ты прямо зазвенишь. Сейчас я тоже готовлюсь к выступлениям, выполняю ответственные поручения, волнуюсь перед докладом, что аж сердце выскакивает. Но вроде выступила и успокоилась. Потому что здесь больше психологической, умственной работы, а в спорте еще и физика включается. А это совсем иное чувство. С другой стороны, спорт я отпустила, у меня нет желания вернуться.
«Российская газета» от 13 апреля 2015 г.